Этот пост делает вид, что он умный.

понедельник, 11 ноября 2013

23:31

Ешь, молись, люби. Но сначала всё-таки ешь.

Одна из первых мыслей при прочтении "Анны Карениной" была.
Здесь персонажи будто препарированные. Представьте себе раскрытый труп, оживлённый некромантом. И вот этот зомби бродит, выполняет поручения — а ты видишь, что у него внутри творится. Другой пример: прозрачные лягушки.
Или, если хотите менее противную аналогию — как деталь в разрезе. Без разреза на всех видах перед вами обычная деталюшка. И вы можете лишь предполагать, где там отверстия, где рёбра жёсткости... Особенно если у вас только один вид)

Вот и в жизни у тебя лишь внешнее ощущение от человека. В книге, наоборот, обычно дают вид изнутри. Этот персонаж — никчёмный и жалкий подлец. Даже если это не декларируется, так показано, что сам понимаешь.

А здесь — и то, и другое. Стива — подлец обыкновенный, как у Левитанского:
Как поживаешь? Ты хорошо поживаешь.
Руку при встрече дружески пожимаешь.
Мне пожимаешь, ему пожимаешь руку;
Всем пожимаешь — недругу или другу.
— Ах, — говоришь...
— Ах, — говоришь, — не будем же так суровы!
Будем здоровы, милый, будем здоровы! —
Ты не предатель. Просто ты всем приятель,
И оттого-то, наверное, всем приятен.
Ты себя делишь, не отдавая полностью,
Поровну делишь между добром и подлостью,
Стоя меж ними, тост предлагаешь мирный.
Ах, какой милый! Ах, до чего же милый!
Я не желаю милым быть, не желаю.
То, что посеял, — то я и пожинаю.
Как поживаю? Плохо я поживаю.
Так и живу я. Того и тебе желаю.
(Юрий Левитанский — автор изумительного "Каждый выбирает по себе" и популярного "Что происходит на свете? Да просто зима".)
Низость Стивы — уже не что-то выдающееся плохое, а обычное состояние души, способ жизни. Испорчена сама сердцевина, и даже если поверх неё идут порядочные дела, они всё равно не становятся хорошими. Это видно из его мыслей, отношения к жене, к детям — ко всему.
Но при этом Стива производит очень приятное впечатление на людей.
«Степана Аркадьича не только любили все знавшие его за его добрый, веселый нрав и несомненную честность, но в нем, в его красивой, светлой наружности, блестящих глазах, черных бровях, волосах, белизне и румянце лица, было что-то, физически действовавшее дружелюбно и весело на людей, встречавшихся с ним. «Ага! Стива! Облонский! Вот и он!» — почти всегда с радостною улыбкой говорили, встречаясь с ним. Если и случалось иногда, что после разговора с ним оказывалось, что ничего особенно радостного не случилось, — на другой день, на третий опять точно так же все радовались при встрече с ним».
И это не голословно, ему и впрямь все радуются: и порядочный до занудства Левин, и хладнокровный до занудства Каренин, и вовсе не занудный Вронский — все эти не имеющие ничего общего люди, а также десятки промежуточных персонажей.
Причём когда читаешь, вполне понятно, почему они к нему так относятся. Многое вызывает уважение, приязнь. То, насколько он наслаждается жизнью, как легко находит со всеми общий язык, его "совершенная либеральность, не та, про которую он вычитал в газетах, но та, что у него была в крови и с которою он совершенно равно и одинаково относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они ни были". И если не видеть всего этого — сокрытого — то будешь относиться к нему совсем иначе.

И после этого я задумалась, насколько же неверно мы судим о людях. Точнее... насколько верно можно о них судить? Когда внутри скрывается такое. Ты можешь здороваться с человеком за руку и не знать, что он избивает жену... Или наоборот, какой он хороший.

Каренин, например. Мне очень нравится, что он внешне всегда холодный и рассудительный, а внутри буря. Но если не видеть его мыслей, чувств, то и впрямь выглядит, как для Анны:
"Он ничего не понимает, не чувствует. Разве может человек, который что-нибудь чувствует, жить с своею преступною женой в одном доме? Разве можно говорить с ней? Это не мужчина, не человек, это кукла! Никто не знает, но я знаю. О, если б я была на его месте, я бы давно убила, я бы разорвала на куски эту жену, такую, как я. Это не человек, это министерская машина".
В то время как Каренин её искренне простил и не хочет того позора, того ужаса (для себя, сына и самой Анны), в который всё это выльется. Каренин искренне им сочувствует. Пытается сделать всё, чтобы не мешать! (Меня это поразило - насколько простирается его порядочность; кажется, ни у одного человека бы не хватило, а он продолжает.)
Но больше всего впечатлило, как он заботился о новорождённой дочери Анны — дочери от Вронского (после смерти Анны именно он воспитывает ребёнка). А Каренина, когда уехала, к девочке не заходила даже. У Карениной интересное отношение к детям, и у Толстого тоже, но это тема для отдельного поста.

Но вернёмся к исходному. Тут ничего нового. Мысль, что чужая душа — Потёмкин, заметно старше капитана Очевидности. Внутренний мир героя с внешними действиями тоже перемешивают все авторы. Просто не настолько, как здесь. В такой степени я нигде не встречала, в том числе и у Толстого в других книгах. Помнится, именно за это я и полюбила книгу при первом чтении.

И порой хочется закричать: "Что ж ты несёшь, Каренин же совсем не из-за этого так поступает!" или "Прекрати свои истерики, ты что, не видишь, как Вронский из-за них к тебе охладевает?" — а потом понимаешь, что не видит. И мы бы не увидели, и мы в окружающих этого не видим... Нам-то показано только внешнее.

Правда, с другой стороны, как раз в случае с Карениной вполне можно было бы увидеть. С мужем она прожила восемь лет (восемь! лет! да это половина моей сознательной жизни), можно бы узнать человека. А в случае с Вронским достаточно хоть немного понимать мужчин и чуть-чуть думать. В результате: "Ни одного из любимых ей мужчин Скарлет так и не смогла понять, и вот - потеряла обоих". Понятное дело, что это вовсе не легко — понять. Но всё же. В последней части она ведёт себя так, что я с нетерпением ждала поезд.

P.S. Дочитала, так что ещё несколько постов и закончу)

@темы: Книги: Лев Толстой, Свой тэг: Любимые посты, Книги