Ешь, молись, люби. Но сначала всё-таки ешь.
Категория: джен, гет.
Жанр: фантастика, приключения и юмор, плавно скатывающийся в философию.
Рейтинг: G, изредка доходящий до PG-13 из-за обсуждения некоторых тем.
Размер: maxi, 68 тысяч слов.
Статус: закончено, но остальные главы пока на вычитке, будут открыты в ближайшее время.
Бета: официальной нет, много помогали Destinee Dent и Simorella, а также Эрна Хэл, Idiota.
Комментарий: кто увидел мысли из "Тургора" или отсылки к "Fable: The Lost Chapters", может взять с полки огромный виртуальный пирог.
Описание: Герой бежит из ордена, не желая спасать свой мир. Итог очевиден с первых глав: одумается и вернётся, или же соберёт команду и победит тёмного властелина сам... Жаль, что всё совсем не так.
Глава 1.
Глава 2.
Глава 3.
Глава 4.
*** Райк молча протянул ему какую-то ткань. Тэрн высыпал туда ягоды и завязал кулёк: он так рьяно отбивался от воспоминаний, что собрал действительно много. Райк, наверное, уже был уверен, что он не вернётся. Перенервничал небось, всю поляну кругами оббегал, — подумал Тэрн со злорадной улыбкой.
Не говоря ни слова, Райк лёг спать. Тэрн отдежурил свою половину ночи и молча растолкал его. Они так ничего друг другу и не сказали — и пожалуй, это было даже хуже их обычных ссор.
А проснулись все от дикого, полубезумного крика.
— Дэйниэл, Дэйниэл святый! Мои волосы! Мои во-о-о-олосы!
Пока Тэрн пытался понять, что происходит, Райк уже метнулся к спасённой ими девушке и зажал ей рот.
— Ммнпх! Мфн пхфмх! — не успокаивалась она.
Миза тяжело вздохнула.
— Как я и говорила, к утру она придёт в себя... Альни, послушай! Нам пришлось подстричь тебя, чтобы вывести из города. Иначе было бы видно, что ты не местная.
Райк очень осторожно убрал руку.
— Да, но этот мышиный цвет?! — истерично всхлипнула девушка. — И моя косметика! Что вы сделали с моим лицом?! Это же был профессиональный макияж, мне его три часа восстанавливать! И чем? Где вся моя... Хм, хотя стрижка очень необычная. С ней меня точно заметят, — совершенно мирно закончила она. — Но где-е-е моя косметичка?!
Райк с Тэрном переглянулись.
— Она из Эрнела, — объяснила Миза и снова тяжело вздохнула. — И моя лучшая подруга...
Райк взглянул на небо: начинало светать.
— К лучшему. Выступаем.
Они торопливо собрали вещи. Тэрн подхватил рюкзак Мизы (она и так с трудом шла), закинул оба их на плечо — и увидел, что Райк пристально смотрит на него. Снова.
— Теперь чего?!
Райк помолчал.
— У тебя рубашка в крови.
— Ой, — вмешалась Альни. — Правда. А я думала, это рисунок такой. Какая идея хорошая, надо будет тоже одежду забрызгать, кто б знал, что из крови такие хорошие рисунки получаются!
Тэрн опустил взгляд вниз. И вправду: отстирать одежду после Завандра так и не удалось, так что обычно он просто заправлял рубашку в штаны и подтягивал их повыше, благо, забрызгана была лишь нижняя часть. Он повторил обычный трюк и торопливо пошёл вперёд. Спиной он чувствовал тяжёлый взгляд Райка — каким благочестивый судья смотрит на детоубийцу.
Альни сорвалась с места с криком:
— Бабочка! Какая бабочка, я посажу её к себе на шляпку! Правда, будет здорово?!
Испуганная бабочка торопливо улетела, и Тэрн вполне её понимал. Он подождал, пока его нагонит Миза.
— А у тебя нет ещё такого зелья?
Девушка покачала головой.
— Им у нас пользовался один мошенник... одна склянка оставалась в вещественных доказательствах...
— И ты её украла.
— Украла, — покорно согласилась Миза.
Видно было, что её, жительницу Кивиша, невероятно гнетёт нарушение закона, и Тэрн постарался утешить её.
— Не переживай из-за этого. Ты ничего им не должна — соблюдать их законы в том числе! Подумай, они же...
— Миза.
Райк подождал, пока они обернутся к нему, и продолжил:
— Миза, не слушай его. Что бы он ни говорил.
Миза хлопнула глазами, а Райк припечатал:
— Хорошему он не научит. Потому что в нём самом хорошего ни крупицы.
Тэрн сжал зубы и мужественно промолчал. Миза промолчала ошарашенно.
Альни бегала за бабочкой, поэтому ничего не слышала, а замученная бабочка уже не знала, куда деться.
— Почему вы так ссоритесь? Вы же братья... то есть, родственники.
Тэрн был готов с яростью возразить против наличия у себя хоть капли общей крови с Райком, но лишь вздохнул. Про орден всё равно не расскажешь, а эта ложь не хуже любой другой. Райк, видимо, рассудил так же.
— Да. Братья. Двоюродные.
— Троюродные.
— Четвероюродные. Очень, очень далёкие родственники.
Бабочка взмыла в небо, и Альни вернулась к разговору:
— Надо же! А так похожи! Как родные прям. Я увидела, сразу подумала: братья.
— Мы не!..
Но их возражения потонули в новом потоке слов Альникакеётам. Тэрн уже научился пропускать мимо ушей её речь, хотя это и было сложнее, чем в ордене: те рассказы были скучными и монотонными, усыпляющими, здесь же девушка звучала и свирелью, и гитарой, и барабаном. С другой стороны, Райк-то вовсе не имел привычки отрешаться от чужих слов, так что ему было гораздо тяжелее.
Все, кроме эрнелки, молчали: не располагала к разговорам мысль, что стражники идут по их следу и готовят им смертную казнь. Как ни странно, наступил вечер, а их так и не догнали. Видимо, в Кивише знали: "Дорога предназначена для пеших и конных перемещений между населёнными пунктами", — поэтому и предположить не могли, что кто-то пойдёт через лес.
И это было не так уж дико: Тэрн чувствовал, насколько длиннее становится путь из-за того, что они бредут здесь, а не идут не по ровной кивишской дороге. Неисключено, что в Эрнеле их уже будет ждать патруль...
Становилось всё холоднее: природа, видимо, вспомнила, что сейчас осень. Тэрн зябко поёжился: его куртка осталась в руках завандрских стражников. Новую он хотел купить в Кивише, но не сложилось, — а когда Миза собирала им вещи, он был в броне и как-то не подумал о надвигающихся холодах, да и не до того было... А вообще, просто удивительно, как одна милая маленькая девушка могла утащить столько всякого барахла...
— Мёрзнешь?
— Пошёл ты.
— Куда куртку дел?
— Пошёл. ты.
— Туда же, куда и книги, да? Сколько ж ты всего спустил-то? И на что?.. А ведь ещё и выигрыш в Айнере... Скажи, гадёныш, на что можно было потратить столько денег?..
Тэрн прикрыл глаза. Один из них не дойдёт до Эрнела.
— ...На девок и вино — какие у тебя ещё интересы! Надеюсь, теперь-то хоть счастлив. Как ты говорил... живёшь полной жизнью?.. Мразь.
И снова взгляд Райка выражал целую вереницу чувств, от ненависти до равнодушия. Есть граница, за которой презрение уже не может существовать. Там нет ни злости, ни гнева, ни раздражения: человека слишком презирают, чтобы даже презирать. Их заменяет абсолютная уверенность в том, что перед тобой отвратительная и подлая тварь, которая неспособна испытывать сколько-нибудь светлые чувства и никогда не сделает ничего хорошего. И под этим взглядом действительно тяжело быть кем-то, кроме отвратительной твари...
Но взгляд Райка не обвинял, нет, — он бы исполнен смирения перед волей Творца, решившего сделать их героя таким. В конце концов, Господу видней; в конце концов, в мире нужны абсолютно все, даже бесполезные и вредные скоты, по наглости своей иногда ухитряющиеся забыть, как же они мерзки на самом деле.
— Меня ограбили, — очень тихо сказал Тэрн. — И нет, я могу за себя постоять. Но в итоге всё досталось стражникам — а с целым городом сцепиться и ты бы не смог. Я понимаю, тебе было бы проще, если бы я оказался вором и убийцей. Прости, что в очередной раз не оправдал надежд.
Тэрн окинул взглядом притихших спутников и, смущённый своей неожиданной искренностью, торопливо пошёл вперёд.
Райк промолчал.
Путь продолжался.
*** Эрнел ударил по глазам ярким светом. Сияли окна, на домах светились какие-то вывески, с разных концов города доносилась громкая музыка — и Тэрн почувствовал себя гораздо более уставшим, чем от нескольких дней ходьбы по лесу. Сил на споры уже не было.
— Пойдёмте, нам надо... — успел расслышать он, а потом слова Мизы потонули в местном гомоне.
— Куда?..
— Что ты сказал?
— Куда нам надо?!
— Я не слышу!
Он махнул рукой. Навстречу попалась компания местных девушек. Выглядели они ещё страшнее, чем Альни в первую встречу. Девушки обвели их взглядом и громко рассмеялись; две приветливо помахали Райку, одна послала Тэрну воздушный поцелуй. Оба вздрогнули.
Они послушно брели за Мизой. Через несколько сумасшедших улиц Альни попрощалась (каким-то образом легко перекричав местный шум) и нырнула в один из переулков. Все блегчённо вздохнули.
Миза переносила эрнельское безумие стоически, Тэрну и Райку же было невероятно тяжело. Орден их стоял посреди леса и был исполнен тишины и покоя — Тэрн только сейчас смог оценить эту черту...
Это было просто смешно: в каждом месте он находил недостатки. Он говорил, что города слишком сонные — Завандр явно сонным не был. Завандр оказался слишком жестоким — в Дейнаре люди были весьма приветливы. Ему не нравилось однотонность и неэмоциональность Кивиша — что ж, этот город был... самым ужасным местом, что доводилось видеть Тэрну. Голова неистерпимо болела от ярчайших красок и невыносимого шума.
Прямо перед ними возвышалось огромное здание из розового мрамора, украшеннное красно-сине-коричневыми изображениями каких-то животных, справа был приземистый кирпичный домик, слева торчало маленькое, но очень высокое деревянное строение — если в Кивише нелегко было найти нужный дом потому, что все здания были одинаковыми, здесь это было почти невозможно, потому что нельзя было запомнить столько домов в совершенно разном стиле. Через некоторое время взгляд примелькается и не будешь обращать внимание ни на что. По крайней мере, Тэрн очень на это надеялся.
Наконец, Миза толкнула огромную золотую дверь и пропустила их внутрь. Абсолютная тишина обрушилась лавиной.
— ОЙ, — сказал Тэрн и тут же смутился, потому что вышло ну очень громко.
Райк свысока взглянул на него, потом уточнил:
— А ГДЕ М... кхм. А где мы?
Миза счастливо вздохнула.
— Дома.
Она прошла по комнате и зажгла лампу:
— Раз так тихо, значит, никого сейчас нет. Давайте я покажу, где вы можете лечь, а сама дождусь всех.
— Спасибо.
Тэрн был полностью согласен с Райком:
— Спасибо... Слушай... а я и не знал, что у кивишского градоначальника есть апартаменты в Эрнеле!
Миза покачала головой.
— Это мамин дом. Она атаман Эрнела.
Тишина вернулась к ним и на этот раз задержалась надолго.
— То есть... твой отец — глава Кивиша... а мать — Эрнела?! — первым смог выдавить Тэрн. — Бешеная смесь!
— Пожалуй.
Миза проводила их наверх, открыла дверь одной из комнат. Тэрн увидел две кровати, какие-то рисунки и картины на стенах, но не стал присматриваться.
— Тут жили мы с сестрой, когда были маленькими... Я бы предложила вам разные комнаты, но я давно не была здесь, и не знаю, может быть, там кто-то живёт...
Райк пожал плечами.
— Я привык спать в казармах, а выродок потерпит.
Тэрн криво ухмыльнулся, добрёл до постели и рухнул замертво. Сквозь дрёму он слышал, как Райк поблагодарил Мизу, как Миза поблагодарила Райка, как захлопнулась дверь и как его невольный сосед по комнате сел на вторую кровать.
Ощущение, что что-то не так, медленно, но бесповоротно вывело Тэрна из дрёмы. Дошло: Райк сел на кровать, не лёг. И всё это время так и продолжал сидеть; очевидно, глядя на него. Сон окончательно расстаял. Осознав это, Тэрн повернулся и действительно поймал внимательный хладнокровный взгляд. Он хмуро посмотрел в ответ. Помолчали.
— Что теперь? Вернёшь меня в орден?
— А ты бы этого хотел? — Райк подождал ответа, но не услышал его. — В ордене поговаривали: мол, ты просто любишь, чтобы за тобой бегали. Внимания не хватает. Потому и убегаешь постоянно.
Тэрн хотел ответить — очень хотел. Но дыхание перехватило, челюсти намертво сцепились от несправедливости этого упрёка и он смог выдавить лишь кривую, неверящую ухмылку.
— ...Да и зачем тебя возвращать? Самый бесполезный человек на свете. Можно было бы тебя убить, но ты и сам с этим справишься. Достаточно просто оставить тебя одного.
— Ха! Я легко выживу!
— Пока у тебя выходит паршиво. Почему думаешь, что дальше вдруг станет лучше?
Тэрн промолчал. Сил играть роли не было, а если вести себя честно, то Райк был совершенно прав. Кроме того, теперь ему был противопоказан ход в Айнер и Кивиш, в Завандре и здесь не хотелось быть самому, в Дейнаре тоже... оставалось лишь надеяться, что Релла станет ему домом, потому что больше податься было некуда.
— ...Что, думаешь, я твой злейший враг? Мальчишка! Нет, твой враг — холода. Через пару дней без куртки ты заболеешь, всего лишь пройдя по лесу. Через пару недель — сдохнешь, если продолжишь ночевать в лесу. А ты продолжишь, потому что деваться тебе некуда. И когда ты заболеешь, бесплатно лечить в чужом городе тебя никто не станет, а денег заработать тебе негде... Можно было бы здесь остаться, можно бы и куртку здесь прикупить, и на работу устроиться — но здесь ты не вынесешь. И нигде не вынесешь. Потому что ни в одном из городов Алиара ты никому! низачем! не нужен!..
Тэрн не выдержал и с силой швырнул в него подушкой.
— Замолчи! Замолчи, замолчи, замолчи! Думаешь, я не знаю, что меня добьют холода?! Тебе-то не плевать?!
Голос его сорвался на истеричный визг, от которого самому стало тошно. Тэрн бы с удовольствием швырнул чем-то потяжелее подушки, но сил не было. Райк легонько перекинул подушку обратно и, наконец, улёгся на кровать.
— Именно. Мне плевать.
*** Проснулся Тэрн поздно. Некоторое время потребовалось, чтобы вспомнить, где он, потом — чтобы порадоваться тишине. Он встал, потянулся и, по орденской привычке, первым делом аккуратнейше заправил кровать. На постели Райка лежало что-то из его вещей: куртка, бурдюк с водой, кажется, кошелёк. Самое время было бы подхватить их и сбежать, но что бы это дало? Райк нагнал бы его в следующем городе и так до бесконечности. Лучше было решить проблему сейчас... так или иначе.
Тэрн потянулся и оглядел помещение. Ужасная, ужасная девчачья комната. Розовые стены, игрушки какие-то, детские рисунки на стенах — и тем удивительнее выглядела дорогая профессиональная картина на стене. Тэрн пригляделся.
Это был фамильный портрет. Две взрослых женщины, одна, наверное, мать или старшая сестра другой. Высокие и, кажется, красивые — под эрнельским слоем грима это было тяжело разглядеть. Рядом с ними стояло несколько детей одного возраста: Миза (единственное не кричащее пятно на картине), девушка в красно-синей рубашке, видимо, её эрнельская сестра, и... и... и... брат Анда?!
От неожиданности Тэрн плюхнулся обратно на кровать. Нет, это точно был он. Те же черты, та же поза, то же нервное выражение лица... художник явно был талантлив.
Тэрн встряхнулся и с новыми силами поспешил вниз. Миза сидела в кресле, обхватив колени руками. Тэрн остановился:
— Всё в порядке?
— Да. Я просто люблю так сидеть. В Кивише не разрешают "занимать неественное положение".
— О... ясно. Твоя мама вернулась?
— Да, и бабушка тоже. Они спят после вчерашнего. Странно, что вы их не слышали.
Тэрн плюхнулся в соседнее кресло:
— Я и Повелителя Мечей бы не услышал.
— Поверь мне, он был бы тише. Сказать, чтобы тебе приготовили ванную? Слуги уже проснулись.
— Отличная идея! Спасибо. Нет, то есть, давай чуть позже, — мысли путались спросонья. — Расскажи мне о своей семье? Я видел картину наверху...
Миза невольно улыбнулась.
— Да, картина. Там я, бабушка, сестрёнка, мамочка, брат... Как давно мы так не собирались! Тинзи уже замужем, брат уехал... А что ты хочешь услышать?
Тэрн хмыкнул:
— Что-что! А то не знаешь, что любой спросит. Как вообще случилось, что твои родители сошлись?
— А... — улыбка Мизы померкла. — Это было, когда Кивиш и Эрнел пытались наладить отношения... Им очень нужна торговля друг с другом, но они настолько разные, что...
— Знаю я, — перебил Тэрн. — Они заключают торговый договор, пару месяцев меняются товарами, потом ссорятся и чуть не воюют. Через несколько поколений пробуют снова.
— Да, именно так! — Миза посмеялась точности описания, но когда продолжила рассказывать, лицо её снова стало мрачным. — И в один такой раз отец приехал сюда с посольством. И... мой отец очень красивый мужчина — в Кивише этому не придают значения, а здесь-то правят чувства... Маме он сразу понравился. И после переговоров его затащили на праздник в честь установления отношений... Сказали, что без этого договор недействителен...
Она замолчала на самом интересном месте.
— И-и-и? — не выдержал Тэрн.
— А в Эренеле праздники — это... нечто невероятное. Здесь почти каждый вечер так, но в дни гулянья город и вовсе сходит с ума...
Тэрн вздрогнул. Ещё сильнее, чем обычно?! Или вчера как раз был праздник?..
Миза снова замолчала, и он заёрзал в кресле. Тэрн чувствовал себя, как любопытная барышня, но ничего не мог с этим поделать.
— Дальше-то что?!
— Дальше его очень сильно напоили... и... и-и... через девять месяцев появились мы с сестрой.
Тут стало ясно, чего Миза так тянула. Видно было, что она очень стесняется своего происхождения.
— В Кивише нет алкоголя, это было несложно... Как ты правильно заметил, долго наши города друг друга не выносят. Папа пытался сначала быть правильным отцом, они даже поженились, но... к нашему рождению уже друг друга ненавидели. Очень повезло, что нас было двое. Тинзи осталась здесь, а меня забрал отец. Иногда нас отпускали погостить друг к другу... но очень редко, папе не нравилось, какая я возвращалась, да и Тинзириника портила ему репутацию...
Она замолчала, вспоминая. Тэрн встряхнулся:
— Погоди, но откуда на картине Анда?!
— Кто?.. А! Ты знаешь Хэггардима?! Вы встречались в Айнере, да? Он... — Миза покраснела. — Он мой... брат. Мы... поэтому... с отцом были в Священном Городе.
Тэрн почесал в затылке:
— Так у твоей мамы была не двойня, а тройня?
Миза покраснела ещё сильнее.
— Хэггард не сын мамы. Он... сын... бабушки.
Тэрн присвистнул.
— И у неё не двойня... Тинзи — дочь маминой сестры... просто она умерла вскоре после родов, намешала слишком много... и когда нас стали делить, Тинзи уже считали маминой дочкой...
— Слу-ушай, — перебил Тэрн. — Да твой отец — молодец мужик, а!
Миза снова покраснела. Это было не обычное смущение человека, которому приходится сообщать о себе что-то неприятное, а сильнейший скрытый стыд: рассказ едва не доводил её до слёз и она всячески меняла темы.
— Отец просто никогда раньше не пил. Но... Хэггарду, конечно, было сложнее всех. Отцу был очень нужен наследник, а бабушка с мамой... не знаю, наверное, у них были свои причины. Хотя иногда мне кажется, что они просто слишком злились на отца, чтобы хоть в чём-то ему уступить...
— Понятно... И что случилось?
— Они так и не смогли его поделить. Ему пришлось жить по три месяца там и там... это было для него очень сложно. Отец требовал одного, мама с бабушкой другого...
— И в итоге он сбежал в Айнер?
— Да... ему тогда было двенадцать. Имя он поменял уже позже, когда окончательно присоединился к храму.
Тэрн кивнул, хотя на самом деле не слушал. Он хорошо помнил Анду и Юня, гораздо лучше, чем многих, встреченных в пути. И хотя он возмущался тем, как Юнь прикрывается знаками Творца, он всё равно уважал его. К Анде же... относился довольно снисходительно. Нервный, дёрганный парнишка, чуть что, бросается в панику. Сейчас Тэрн понимал, что выдержка Анды была просто изумительной. Человек, которому приходилось то выносить шум Эрнела, то соблюдать правила Кивиша, должен был просто сойти с ума.
А ещё он понимал, что у них было много общего и им точно нашлось бы о чём поговорить — и что он заметил бы это сразу, если бы побеседовал с Андой хоть пять минут. Но теперь дорога в Айнер была закрыта.
— Анда... Хэггард сюда приезжает?
Миза снова задумчиво улыбнулась.
— Всегда, когда у него есть время. Он очень не любит Эрнел и Кивиш. Зато очень любит нас.
Тэрн кивнул.
— Я так и понял. Можешь кое-что ему передать? Я, кажется, его не увижу.
— Конечно.
— Скажи ему, что... брат Тарк очень извиняется перед ним. И благодарит его за всё. И желает удачи...
На лице Мизы мелькнула весёлая улыбка, но она мгновенно подавила её. Потом, видимо, вспомнила, что не в Кивише и теперь не нужно давить все чувства — но улыбка уже была потеряна.
— Хорошо, я передам.
Они помолчали.
— Хех. Выходит, Анду зовут Хэггардимом, твою сестру — Тинзириника... А тебя как? Мизаиреута? Мизаликарулла?
Она покачала головой.
— Просто Миза: мне имя давал отец.
Девушка помолчала, но видно было, что ей очень хочется что-то сказать, — и вскоре она не выдержала:
— Знаешь, Тарк, вы можете спорить сколько угодно, но вы с Райком всё-таки очень похожи.
— Чего? — вспыхнул Тэрн. И подумал, какой же всё-таки Райк придурок, если представился настоящим именем.
— Когда он уходил из Эрнела, тоже просил передать его слова. Я ещё подумала, он ведь только что тебя видел, чего было самому не сказать?.. Так смешно. Я понимаю: вы стесняетесь. Но зря! Это не то, чего...
— Что за бред?! Куда он мог уйти?
Глаза Мизы округлились.
— Это было за пять минут до того, как ты спустился... Ты не знал?! Я была уверена, что ты поэтому и проснулся!.. Прости... Он сказал, что попрощался с тобой, я не знала... я была уверена... я...
Тэрн встряхнул головой.
— Миза, это чушь. Там половина его вещей.
— Он оставил их тебе... Он сказал, что они ему больше не понадобятся, потому что он возвращается домой, а тебе до своего дома идти ещё очень долго... Он... говорил, что обещал о тебе заботиться... и желал тебе найти свой путь... Он просил, чтобы ты берёг себя...
Кажется, весь мир вдруг свернулся в спираль. А когда распрямился, то был уже совершенно иным.
Глава 4
"Тургор"
Все мои знакомые говорят, что я отношусь к своей работе слишком серьёзно. Вам тоже может так показаться: я трачу на неё всё своё время, всегда стараюсь улучшить, усовершенствовать, исправить ошибки...
Как бы я хотел, чтобы этого было достаточно.
Да, я знаю, что только встал на это путь. Знаю, что ни один скульптор не создал шедевр, впервые взявшись за инструменты. Искусство, мастерство требуют большого количества попыток... но каждая моя ошибка остаётся на сердце огромным ноющим рубцом.
Ошибки скульптора никогда не приносят другим столько горя.
Мне говорили: "Дениел, ты выдумываешь. Ден, мой первый мир не прожил и миллисекунды. Денни, ты не представляешь, как у тебя хорошо выходит!" Но я хотел не этого.
Я хотел, чтобы моим созданиям не было больно.
В Акватрии, моём первом мире, было множество озёр, рек и водопадов — издалека она смотрелась как огромный голубой шар, и поверьте мне, он был прекрасен. Вскоре её окончательно затопило, и большинство животных погибло, что уж говорить о людях.
В Эндере было множество гор. Разумеется, были и вулканы, но все они должны были спать... Я не знаю, как так произошло, что в один из дней начали работать они все.
В Аймосе по-прежнему идёт непрерывная война. Сколько раз я пытался остановить её!.. Но всё было бесполезно...
И тогда я задался целью: создать самый стабильный мир.
Такой, в котором не будет войн и голода, ненависти и злобы, природных катаклизмов — мир, в котором люди смогут быть счастливы просто так. Мир, гармоничный настолько, что просто не сможет разрушиться.
Я сотворил его своей душой и расписал своей кровью. Как я гордился им, как я любил его!.. Я назвал его Алиар.
Он — моя самая большая ошибка.
***
Аквариум
Джон поворошил поленья. Было уже слишком холодно, чтобы ночевать без костра. Ещё немного, и проводить дни в дороге будет уж совсем неуютно. Кине, по крайней мере. О чём она только думает?
Джон покосился на неё: Кина ни о чём не думала. Кина спала.
Ему, наверное, тоже следовало бы. Сторожить не имело смысла: после стольких лет тренировки он проснулся бы задолго до того, как любая угроза смогла бы осуществиться. Но заснуть в последние дни не получалось. Непривычно: Джон всегда засыпал легко, потому что все события жизни оставляли его равнодушным, а стало быть, не вертелись в голове перед сном. Но всё перестало быть как всегда или, по крайней мере, порывалось перестать. И это было бы неплохо, если бы произошло с другим человеком; было бы неплохо, если бы произошло даже с ним. Но немного раньше. Не сейчас.
Джон прикрыл глаза.
Людям свойственно мечтать, составлять планы жизни — и не пытаться исполнить их, приводя в оправдание сотни причин. Но главное, что таких планов, сказочных сценариев, у человека обычно несколько. То девушка мечтает выйти замуж и прожить тихую, спокойную жизнь, то представляет себя знаменитостью в самом центре событий. Мальчишка хочет стать великим воином, но вдруг видит себя учёным или художником...
Джон и вправду мечтал о семье и доме. Это была та мысль, которая грела по ночам. Что вот если бы он не, что если бы он только мог, что если не должен был бы — то сейчас рядом с ним лежала бы его законная супруга, с которой он собирался бы разделить ближайшие лет так семьдесят, а на утро его разбудили бы их дети и... И что уж скрывать, дети были похожи на Кину не меньше, чем на него.
Это была хорошая мечта, и она вполне могла бы исполниться. Долг — это лишь то, что ты сам на себя навесил, и ты всегда можешь сбросить его... Джон видел, что стоило бы ему проявить интерес к Кине — она откликнулась бы мгновенно, и с этой стороны никаких проблем бы не было.
Но была у него и другая мечта — та, ради исполнения которой он трудился столько лет и которой почти достиг. И проблема была как раз в том, что две этих цели намертво перечёркивали друг друга. И если он планировал пройти выбранный путь до конца, то надо было ссадить Кину в ближайшем городе и не морочить ей голову.
Подумать только, если бы этот урод не забрал его амулет, он бы... он бы никогда не встретил Кину. Наиболее вероятно, что он и вовсе был бы уже мёртв.
Джон посмотрел на небо. Ярко-красным пятном горел Эндер: наверное, там опять изливались вулканы. Большой голубой точкой светилась Акватрия, рядом с ней пылал Аймос. Джон знал, что если соединить их линиями на карте звёздного неба, то выйдет равносторонний треугольник. Это сложно было заметить: другие миры Дэйниэла сияли вокруг не менее ярко, но эти три были предтечами, существовали задолго до Алиара. Они должны были пребывать на таком расстоянии ещё месяц, а потом... станет поздно. В следующий раз подобное повторится не раньше, чем через пятьсот лет.
Джон ударил кулаком в землю. Как так?! Он треть жизни проводил расчёты, он лично добыл все элементы и сам отлил этот амулет! Ему пришлось выучить астрономию, картографию, кузнечное дело, он годами не выходил из библиотеки! И всё лишь для того, чтобы какой-то гад увёл результат у него из-под носа! Да зачем, зачем он ему?! Он же не знает, как его использовать, да и не сможет использовать его без Джона, а выглядит амулет совершенно невзрачно...
Джон покачал головой. Мало что выводило его из равновесия. Но ублюдка хотелось убить как можно более жестоко.
***
Тэм Гринхилл
Шепотки вокруг всё не смолкали, а толпа за спиной росла и росла. Райк старался не обращать внимания — не выдержал уже у самого кабинета наставника. Он остановился, медленно обернулся. Внимательно посмотрел на ребят.
Взгляд его в этот момент был уж совсем тяжёлым, а челюсти сжаты даже крепче обычного. Он так ничего и не сказал, но все почему-то вспомнили о неотложных делах: толпа мгновенно рассосалась. Райк глубоко вдохнул и наконец вошёл внутрь.
— Наставник Лорм, я вернулся и готов принять любое наказание.
Голова его была виновато опущена, но в глазах горели решимость и уверенность в своей правоте. Наставник приподнялся в кресле и сонно заморгал.
— Райк! Хорошо, хорошо, молодец. Как ты вовремя! — он зевнул. — Представляешь, новички совсем от рук отбились! Никого не слушают! "Герой сбежал, зачем нам теперь тренироваться, мы обречены..." Займёшься ими? Ты ведь даже Тэрна мог заставить учиться.
Райк ошарашенно посмотрел на него.
— Наставник Лорм! Меня не было столько времени! И это всё, что вы хотите сказать?!
— Ну... я тоже по тебе скучал, ученик мой?
Райк вспыхнул.
— Вы приказали проследить, куда пошёл Тэрн, и немедленно вернуться. Вы сказали, что разыщет его другой человек, сказали, чтобы я не смел отправляться за ним… — Райк выдохнул. — О. Я... спасибо за понимание.
Они некоторое время помолчали. Наставник снова зевнул — Райк вломился к нему, не разбирая времени, — и настойчиво посоветовал:
— Ты ложись спать, устал ведь с дороги. Или голоден? Разбуди повара, скажи, что я приказал тебя накормить…
Райк помотал головой. Он сделал шаг назад и уже взялся за ручку двери, но не выдержал.
— Наставник, а этот воин, которого вы отправили за Тэрном… он очень опасен?
Наставник Лорм оживился.
— Ты и не представляешь насколько! Это жестокий и беспринципный человек. У него огромные связи! Он стреляет лучше любого из живущих, сражается, как сам Повелитель Мечей, и существует только в моей голове.
Обеспокоенно слушавший Райк уставился на него.
— Что вы сказали?..
— Я пошутил, Райк. Просто хотел быть уверен, что ты пойдёшь за Тэрном. А то как он там один… он же такой запутавшийся… никому не верит, всё время пытается искать правду… не понимая, что именно её ему и говорят…
— И вы не собираетесь возвращать его в орден?
— Дэйниэл Святый, да зачем? От Пророчества не уйдёшь. Побегает и придёт обратно — или сам разберётся. А что? И такое бывало, вспомни тридцать четвёртый Виток!
Наставник отвернулся к стене и снова зевнул, прикрывая рот ладонью. Райк помолчал.
— А почему вы решили, что я пойду за Тэрном?.. Я же его терпеть не мог. Мы всё время ссорились!
— Правда?.. А я и не заметил.
Наставник подмигнул. Райк не нашёл, что ответить, лишь низко поклонился и вышел из кабинета.
*** Эрнел обрушился на голову криками, шумом и ярчайшим светом.
— А может, не поедем сюда? — прокричала Кина. — Здесь и день не проживёшь! Вряд ли кто-то сможет здесь прятаться!
— Как раз поэтому здесь и хорошо прятаться!
Они неторопливо ехали по главной улице, и даже Мраку было не по себе.
Это был удивительный конь. Кина очень любила животных и быстро привязывалась к ним — но сложно любить того, кому настолько плевать на тебя. Пасся конь или вёз телегу, гладили его или били, хвалили или понукали — он оставался столь же безразличен к происходящему. Поэтому и относилась Кина к нему, как к декорации: к телеге или опустевшим уже бочкам из-под яблок. Мрак, впрочем, воспринимал её так же.
Телега резко остановилась, и Джон спрыгнул рядом с одним из рыночных лотков. На прилавке лежали кольца, еда, оружие, бижутерия, тарелки, книги... Джон взял в руки один из амулетов. Это был типичный айнерский приз победителя состязаний: круглая серебряная пластина с вычурным рисунком спереди и гравировкой сзади. Джон немного подержал его в руке, взял ещё один такой же, качнул головой, положил всё на прилавок, спросил что-то у торговца и залез обратно.
— Зачем тебе амулет Священного Города?
Джон помотал головой:
— Они были похожи на кое-что.
Он остановился у гостиницы и снова пошёл договариваться. Кина вздохнула. Что, если Джон и вправду найдёт здесь того, кого ищет? Что тогда? Их путешествие подойдёт к концу и они разойдутся? Или, наоборот, он покончит с делами и наконец обратит внимание на неё?..
Из гостиницы вышел слуга и, весело улыбаясь и поглядывая на Кину, отвёл Мрака в стойло. Конь так же безразлично пошёл за ним. Кина проводила их взглядом и проследовала внутрь. В гостинице было много поситетелей, все они гомонили и смеялись, но это было не сравнить с эрнельской улицой, и Кина глубоко вздохнула, вдыхая, казалось, саму эту почти-тишину.
Джон окинул её равнодушным взглядом и кивнул, показывая, что заметил её присутствие.
— Я как раз закончил. Вот ключи. Устраивайся, я пойду поговорю с местной атаманш...
Они посторонились, потому что к хозяйке гостинице подошёл невероятно самодовольный монах.
— Что, Барли, мою любимую комнату ещё не заняли? Я тут подзадержусь, знаешь ли...
Он увидел Джона и мгновенно побледнел. Джон так же молча смотрел в ответ. Казалось, они были настолько потрясены присутствием друг друга, что не могли испытывать гнев, раздражение или даже изумление, лишь пытались осознать это событие. Как ни удивительно, монах пришёл в себя первым — и опрометью кинулся к выходу. Джон, расталкивая людей, помчался за ним. Кина не успела опомниться, а они уже скрылись из глаз. Она подумала, не нужно ли помочь, но решила, что Джон разберётся сам.
Хозяйка гостиницы востроженно захлопала глазами.
— Погоня! Пого-оня! Как здорово! Будет, что рассказать посетителям!
В голове Кины щёлкнуло.
— А мне вы можете что-нибудь рассказать?
— Конечно! Ваш муж уже заказал ужин. Подать?
Кина хотела поправить её, но увидела, как хозяйка сразу же навострила уши: что скажет, муж? брат? просто любовник?! — становиться предметом местных сплетен не хотелось, и Кина лишь кивнула:
— Подайте. Что это был за монах? Ничего, что Джон за ним погнался? Проблем со стражниками не возникнет?
Женщина вытаращила глаза:
— Это же не Кивиш, откуда у нас стражники!
Вскоре Кина уплетала ужин и слушала биографию этого монаха — вперемешку с историей города, рассуждениями о современной моде и воспоминаниями о муже хозяйки. Звали монаха отец Ульа, в Айнере он был крупной шишкой. Хотя выглядел он моложаво, на самом деле, у него уже были сын и даже внук.... Тут-то Кина по-настоящему удивилась. Святым отцам и братьям запрещалось заводить семью, и, хотя по стремительной карьере многих братьев было видно, что у них есть родственники наверху (да это особо и не скрывалось), о семейных связях обычно не говорили. Видно, эта женщина и вправду знала очень многое.
— А как ему удалось стать настоятелем Холодного Храма? У него что, тоже отец из Айнера?
Барли махнула рукой:
— Нет, что ты. Ульа как раз всего добивался сам. Ты разве не знаешь? Это ведь он придумал Состязания Веры. Ещё братом. Вот тогда его карьера прямо взлетела!
— Понятно.
Кина замолчала: и к монахам, и к Состязаниям она с последнего времени относилась весьма настороженно... особенно к высокопоставленным монахам. Оставалось лишь надеяться, что Джон, если и встрянет в проблемы, легко из них выпутается.
***
Ария
— Надеюсь, за столько лет жизни в храме ты не разучился молиться?
Ульа исподлобья глядел на него:
— Ты можешь сделать со мной что угодно, но ты никогда не найдёшь его!
Из себялюбивого лицемерного монашка он вдруг превратился в борца за веру, и было видно, что даже пытки не заставят его признаться. Джон сцепил зубы.
— Вот ублюдок... Создать полсотни копий моего амулета и раздавать их как призы... как призы за веру! Дурак! Ты хоть знаешь, какая сила в нём сокрыта?!
Монах фанатично улыбнулся.
— Знаю! И ты никогда не получишь её. Тебе не найти амулет. Мой мир спасён! — выкрикнул он и зажмурился.
— Кажется, уже нашёл.
Джон задумчиво смотрел в стену. Это было так... логично. Так очевидно. Как он не понял сразу?
— Ты уверен, что его силы хватит захватить мир... Ты не доверил бы такую мощь обычному монаху... Ты никому бы её не доверил. И ты знал, что я буду искать тебя... Жаль, что не знал другого: если амулет не использовать, через месяц энергии накопится столько, что носящего его разорвёт на куски.
Ульа стал столь белого цвета, что было очевидно: ему стало страшнее раза в три. Джон кивнул своим мыслям.
— Да... как я и думал... ты мог доверить амулет только своему сыну. Что ж, радуйся. Потому что ты своими руками его убил.
*** — Кина, мы уезжаем. Хозяйка, соберите нам еды на два дня.
Кина вскинула голову, но прежде, чем она успела что-либо сказать, Джон за руку вытащил её к конюшне. Он быстро рассчитался с хозяйкой, и вскоре они уже ехали по дороге на Айнер.
— Это и был тот, кого ты искал? — наконец нарушила молчание Кина. — Надеюсь, ты его убил?..
— Откуда такая кровожадность?
Она поморщилась.
— Мне рассказали, кто его сын. Брат Елло! Он сейчас настоятель завандрского монастыря... козёл.
Джон уставился на неё.
— Он в Завандре?!
— Был там, когда я убегала... собственно, из-за него и пришлось бежать...
Джон резко остановил Мрака. Благо, дорога была достаточно широкой и, пусть с трудом, ему удалось развернуть коня.
— Ой. Погоди! Погоди, ты что! Куда? Мне нельзя в Завандр!
— Почему?
— Меня ищут все стражники и бандиты!
— Зачем?
— Да всё из-за него же, из-за этого ублюдка!
— Что ты сделала?
Кина промолчала.
— Хорошо. Что ты не сделала?
Сквозь безразличие на лице Джона можно было различить насмешку. Кина обиженнно насупилась, но вскоре не выдержала:
— Что-что! Сам знаешь. Нет, ну ты представляешь?! Он ко мне приставал! А ещё святой отец! А когда я отказала, натравил на меня и бандитов, и стражников! Ты знаешь, какие связи у этих монахов?! Мне туда нельзя!
Джон кивнул.
— Разберёмся.
*** Кина наотрез отказалась оставаться в гостинице: о её прибытии стало бы известно сразу же и вскоре явились бы гости, с которыми бы она ни за что не справилась сама... Так что они сразу поехали к монастырю. Телегу оставили невдалеке (так, на всякий случай) и к стенам подошли пешком.
Внутрь их пустили без проблем. Дальше стало сложнее.
— Мне необходимо поговорить с настоятелем монастыря. Я хотел бы покаяться и внести пожертвование...
Монах окинул его цепким взглядом. Было видно, что он привык определять количество монет в чужих карманах до последнего золотого.
— Для этого не нужен настоятель. Вы можете пожертвовать их мне...
— Это очень большая сумма. Думаю, хватит на постройку нового храма...
Монах недоверчиво хмыкнул.
— Вы не выглядите тем, у кого столько денег, — честно признался он и отвернулся.
— У нас есть веские причины для встречи с настоятелем, — сказала Кина и вручила монаху двадцать золотых. Это была крупная сумма, но Завандр всегда оставался дорогим городом.
Монах посмотрел на деньги с большим сомнением, но, видимо, решил, что это не слишком уж мало, и заявил:
— Сейчас отведу вас к брату постарше.
Он повёл их за собой. Джон прошептал:
— Спасибо. Давно сюда не заглядывал, отвык.
Им пришлось раскошелиться ещё трижды, прежде чем их подпустили к апартаментам настоятеля.
— А вот дальше я, пожалуй, не пойду... — пробормотала Кина.
Джон покосился на неё.
— ...Что? Здесь уже безопасно, а... а я не хочу мешать разговору.
— Да, ты права.
Едва Джон договорил, дверь распахнулась. Из комнаты стремительно вылетел сам брат Елло. Он явно собирался отчитать своих монахов за какую-то оплошность, но замер на полпути и уставился на Кину. Она постаралась улыбнуться как можно невиннее, но почувствовала, что улыбка вышла очень глупой.
— Ты! ты! воровка!
— Да-а-а... я вот... извиниться пришла!
Монах с недоверием уставился на неё. Потом повелительно протянул руку.
— Верни мне мой амулет!
Видно было, что он не допускал и возможности отказа. И вправду, при таком количество монахов это было бы самоубийством. Кина вздохнула и потянулась к воротнику рубашки.
— Вернуть тебе что?! — воскликнул Джон непривычно живо.
— Не ваше дело, — презрительно откликнулся брат Елло. — Как вы вообще здесь оказались?
Кина высвободила амулет, но Джон выхватил его из рук. Он пригляделся повнимательнее и засмеялся. Кина поёжилась: творилось что-то странное и завандрское чутьё подсказывало ей, что скоро здесь станет жарко.
— Это Приз Победителя Сотязаний! — воскликнул брат Елло. — Вы не имеете на него права!
— Как и ты, — насмешливо откликнулся Джон. — Монахи не участвуют в Состязаниях.
— Это не ваше дело! Вы отправитесь на рудники за воровство!
— Это не воровство! — откликнулась Кина. — Это твоя плата за то, что ты вёл себя, как подонок...
И она спряталась за спину Джона. Большое круглое лицо брата Елло налилось краской. Джон жутковато улыбнулся. Бойня должна была начаться через секунду.
Помешал шум у входа. В зал ввалился запыхавшийся, едва дышащий после дикого бега отец Ульа, а с ним трое очень крупных наёмников.
— Схватите... его, — просипел отец Ульа. — Это... еретик!..
Монахи и наёмники бросились к Джону. Он отступил, закрывая спиной Кину и выхватил мечи: благо, в Завандре нигде и никогда не предлагали сдать оружие. Один из монахов выхватил кинжал, но взглянул на него, потом на мечи Джона и рассудительно уступил дорогу наёмникам.
Через секунду первый из них растянулся на полу, а кровь фонтаном рванула вверх. Остальные, какими бы обученными они ни были, очень быстро присоединились к нему.
Воцарилась тишина.
— Мы уходим, — оповестил всех Джон. — Кто-нибудь хочет помешать?
Монахи покосились на трупы. Страшно было не то, что столь сильных воинов убил один человек, — то, что они ничего не успели ничего сделать.
Толпа расступилась. Даже недовольный и очень бледный Ульа был вынужден отойти к стене.
Джон легонько подтолкнул Кину к выходу, и она заторопилась вперёд. Слева и справа были злые, хмурые, напуганные лица, и она лишь гадала, бросится кто-нибудь на них или не посмеют. Пока тишину нарушали лишь их шаги.
Завандрская привычка заставила её пригнуться, когда свист только раздался за спиной. Но оборвался звук не так, как должен был: нож не воткнулся во что-то и не просвистел над головой.
Джон держал кинжал за рукоять, и Кина уже представила, как он кинет его обратно и попадёт прямо в горло. Картинка была столь яркой и столь логичной — белый, мелко трясущийся Елло тоже её видел.
— Глупо... — укоризненно вздохнул Джон и перебросил кинжал отцу Улье.
Больше им никто не мешал.
***
"Тургор"
До этого момента Тэрн и не понимал, что значит — остаться одному. Когда его бросили в ордене, рядом всегда был Райк: первое время он и вовсе не отходил от него, — да и другие ребята вместе с наставником всегда интересовались его жизнью. Теперь же идти было некуда... не к кому… незачем.
Он шатался по разным городам, был даже в Завандре, был почти везде — в Реллу только не добрался. Слишком страшным оказался мир за стенами ордена, слишком непохожим на его мечты — и пока он не видел этот последний город, то мог убеждать себя, что там всё в порядке, что это как раз то место, которое он всегда представлял, что этот мир не так уж и безнадёжен, что есть смысл жить дальше. Оказывается, ему вера была нужна не меньше, чем айнерцам…
А города вокруг становились всё ужаснее с каждым разом.
Безумие Эрнела стало ещё более пугающим. Когда Тэрн был там, половина домов была порушена, и на его глазах жители выбивали стёкла в очередном здании. Он спросил, чем недовольны горожане, и получил ответ: они просто развлекаются. Музыка, слова, взгляды были по-прежнему весёлыми, но почему-то стали казаться болезненными, будто смех сумасшедшего. Тэрн уже уходил, когда к нему привязался странный парень с ненормально большими зрачками и стал настойчиво предлагать какое-то "лекарство от тоски" — Тэрн так и не понял, что он имеет в виду…
В Дейнаре жители не вставали уже и в полдень. Они вообще проводили на ногах всего несколько часов, после чего снова ложились спать. Да и что им было делать: собранного за осень урожая вполне хватало, вода была, а больше их ничего и не интересовало. Прекратились и праздники, и ярмарки, и театральные представления…
Набожность в Айнере достигла необычайных размеров. Тэрн зашёл извиниться перед Андой, надеялся, если спрячется под плащом и покинет город в тот же день, то ничего не случится, но… скрываться не потребовалось. Монахи, жители города стояли на коленях в храмах, да и просто на площади и молились, молились, молились… Тэрн ждал час, два, но повторение одних и тех же молитв так и не прекращалось. Было уже интересно, сколько выдержат сами жители, но он привлекал слишком много внимания, праздно шатаясь по городу, а присоединиться к этому цирку не мог.
В Завандре он и часа не пробыл: жители уже не скрывали злобу, так что драки вспыхивали и вовсе без причин. Тэрн увидел несколько, едва войдя в город, а в одной успел даже поучаствовать. Какой-то мужик задал традиционный вопрос о кошельке и жизни, Тэрн приложил его о ближайшую стену, но не стал дожидаться продолжения — ушёл обратно в лес...
Во всех городах чувствовался надрыв — тот, после которого уже не склеишь, не починишь. Будто что-то копилось, копилось, а теперь превысило какую-то меру и понеслось со скоростью беспредельной и неумолимой…
Но хуже всего было не это — Тэрн чувствовал, что его всё меньше беспокоит происходящее; что и его чувства, разум, душа, в конце концов, отмирают точно так же, как у всех жителей этого мира. Когда он покинул орден, какое-то внутреннее чувство подсказывало ему: с миром что-то не так — но он не верил этому голосу, не понимал, почему его так ранит "неправильность" каждого города. Теперь он абсолютно точно знал, что с Алиаром творится нечто плохое, но не мог заставить себя предпринять что-то, даже почувствовать что-либо по этому поводу.
Может быть, стоило сходить в Кивиш. Скорее всего, его бы казнили, но лучше так, чем гнить заживо. А если б выжил, погоня, драка — всё это помогло бы ему проснуться...
Может быть, стоило вернуться в орден. Там было плохо, невыносимо неправильно — но хоть как-то. Может, именно эта ненависть и позволяла ему держаться столько лет?..
"Завтра же, завтра же пойду в Реллу, — сказал он себе. — Так жить нельзя".
И, разумеется, никуда не пошёл.
Главы 4-5.
Глава 5.
Глава 6.
Глава 7.
Финал.
Жанр: фантастика, приключения и юмор, плавно скатывающийся в философию.
Рейтинг: G, изредка доходящий до PG-13 из-за обсуждения некоторых тем.
Размер: maxi, 68 тысяч слов.
Статус: закончено, но остальные главы пока на вычитке, будут открыты в ближайшее время.
Бета: официальной нет, много помогали Destinee Dent и Simorella, а также Эрна Хэл, Idiota.
Комментарий: кто увидел мысли из "Тургора" или отсылки к "Fable: The Lost Chapters", может взять с полки огромный виртуальный пирог.
Описание: Герой бежит из ордена, не желая спасать свой мир. Итог очевиден с первых глав: одумается и вернётся, или же соберёт команду и победит тёмного властелина сам... Жаль, что всё совсем не так.
Глава 1.
Глава 2.
Глава 3.
Глава 4.
Не говоря ни слова, Райк лёг спать. Тэрн отдежурил свою половину ночи и молча растолкал его. Они так ничего друг другу и не сказали — и пожалуй, это было даже хуже их обычных ссор.
А проснулись все от дикого, полубезумного крика.
— Дэйниэл, Дэйниэл святый! Мои волосы! Мои во-о-о-олосы!
Пока Тэрн пытался понять, что происходит, Райк уже метнулся к спасённой ими девушке и зажал ей рот.
— Ммнпх! Мфн пхфмх! — не успокаивалась она.
Миза тяжело вздохнула.
— Как я и говорила, к утру она придёт в себя... Альни, послушай! Нам пришлось подстричь тебя, чтобы вывести из города. Иначе было бы видно, что ты не местная.
Райк очень осторожно убрал руку.
— Да, но этот мышиный цвет?! — истерично всхлипнула девушка. — И моя косметика! Что вы сделали с моим лицом?! Это же был профессиональный макияж, мне его три часа восстанавливать! И чем? Где вся моя... Хм, хотя стрижка очень необычная. С ней меня точно заметят, — совершенно мирно закончила она. — Но где-е-е моя косметичка?!
Райк с Тэрном переглянулись.
— Она из Эрнела, — объяснила Миза и снова тяжело вздохнула. — И моя лучшая подруга...
Райк взглянул на небо: начинало светать.
— К лучшему. Выступаем.
Они торопливо собрали вещи. Тэрн подхватил рюкзак Мизы (она и так с трудом шла), закинул оба их на плечо — и увидел, что Райк пристально смотрит на него. Снова.
— Теперь чего?!
Райк помолчал.
— У тебя рубашка в крови.
— Ой, — вмешалась Альни. — Правда. А я думала, это рисунок такой. Какая идея хорошая, надо будет тоже одежду забрызгать, кто б знал, что из крови такие хорошие рисунки получаются!
Тэрн опустил взгляд вниз. И вправду: отстирать одежду после Завандра так и не удалось, так что обычно он просто заправлял рубашку в штаны и подтягивал их повыше, благо, забрызгана была лишь нижняя часть. Он повторил обычный трюк и торопливо пошёл вперёд. Спиной он чувствовал тяжёлый взгляд Райка — каким благочестивый судья смотрит на детоубийцу.
Альни сорвалась с места с криком:
— Бабочка! Какая бабочка, я посажу её к себе на шляпку! Правда, будет здорово?!
Испуганная бабочка торопливо улетела, и Тэрн вполне её понимал. Он подождал, пока его нагонит Миза.
— А у тебя нет ещё такого зелья?
Девушка покачала головой.
— Им у нас пользовался один мошенник... одна склянка оставалась в вещественных доказательствах...
— И ты её украла.
— Украла, — покорно согласилась Миза.
Видно было, что её, жительницу Кивиша, невероятно гнетёт нарушение закона, и Тэрн постарался утешить её.
— Не переживай из-за этого. Ты ничего им не должна — соблюдать их законы в том числе! Подумай, они же...
— Миза.
Райк подождал, пока они обернутся к нему, и продолжил:
— Миза, не слушай его. Что бы он ни говорил.
Миза хлопнула глазами, а Райк припечатал:
— Хорошему он не научит. Потому что в нём самом хорошего ни крупицы.
Тэрн сжал зубы и мужественно промолчал. Миза промолчала ошарашенно.
Альни бегала за бабочкой, поэтому ничего не слышала, а замученная бабочка уже не знала, куда деться.
— Почему вы так ссоритесь? Вы же братья... то есть, родственники.
Тэрн был готов с яростью возразить против наличия у себя хоть капли общей крови с Райком, но лишь вздохнул. Про орден всё равно не расскажешь, а эта ложь не хуже любой другой. Райк, видимо, рассудил так же.
— Да. Братья. Двоюродные.
— Троюродные.
— Четвероюродные. Очень, очень далёкие родственники.
Бабочка взмыла в небо, и Альни вернулась к разговору:
— Надо же! А так похожи! Как родные прям. Я увидела, сразу подумала: братья.
— Мы не!..
Но их возражения потонули в новом потоке слов Альникакеётам. Тэрн уже научился пропускать мимо ушей её речь, хотя это и было сложнее, чем в ордене: те рассказы были скучными и монотонными, усыпляющими, здесь же девушка звучала и свирелью, и гитарой, и барабаном. С другой стороны, Райк-то вовсе не имел привычки отрешаться от чужих слов, так что ему было гораздо тяжелее.
Все, кроме эрнелки, молчали: не располагала к разговорам мысль, что стражники идут по их следу и готовят им смертную казнь. Как ни странно, наступил вечер, а их так и не догнали. Видимо, в Кивише знали: "Дорога предназначена для пеших и конных перемещений между населёнными пунктами", — поэтому и предположить не могли, что кто-то пойдёт через лес.
И это было не так уж дико: Тэрн чувствовал, насколько длиннее становится путь из-за того, что они бредут здесь, а не идут не по ровной кивишской дороге. Неисключено, что в Эрнеле их уже будет ждать патруль...
Становилось всё холоднее: природа, видимо, вспомнила, что сейчас осень. Тэрн зябко поёжился: его куртка осталась в руках завандрских стражников. Новую он хотел купить в Кивише, но не сложилось, — а когда Миза собирала им вещи, он был в броне и как-то не подумал о надвигающихся холодах, да и не до того было... А вообще, просто удивительно, как одна милая маленькая девушка могла утащить столько всякого барахла...
— Мёрзнешь?
— Пошёл ты.
— Куда куртку дел?
— Пошёл. ты.
— Туда же, куда и книги, да? Сколько ж ты всего спустил-то? И на что?.. А ведь ещё и выигрыш в Айнере... Скажи, гадёныш, на что можно было потратить столько денег?..
Тэрн прикрыл глаза. Один из них не дойдёт до Эрнела.
— ...На девок и вино — какие у тебя ещё интересы! Надеюсь, теперь-то хоть счастлив. Как ты говорил... живёшь полной жизнью?.. Мразь.
И снова взгляд Райка выражал целую вереницу чувств, от ненависти до равнодушия. Есть граница, за которой презрение уже не может существовать. Там нет ни злости, ни гнева, ни раздражения: человека слишком презирают, чтобы даже презирать. Их заменяет абсолютная уверенность в том, что перед тобой отвратительная и подлая тварь, которая неспособна испытывать сколько-нибудь светлые чувства и никогда не сделает ничего хорошего. И под этим взглядом действительно тяжело быть кем-то, кроме отвратительной твари...
Но взгляд Райка не обвинял, нет, — он бы исполнен смирения перед волей Творца, решившего сделать их героя таким. В конце концов, Господу видней; в конце концов, в мире нужны абсолютно все, даже бесполезные и вредные скоты, по наглости своей иногда ухитряющиеся забыть, как же они мерзки на самом деле.
— Меня ограбили, — очень тихо сказал Тэрн. — И нет, я могу за себя постоять. Но в итоге всё досталось стражникам — а с целым городом сцепиться и ты бы не смог. Я понимаю, тебе было бы проще, если бы я оказался вором и убийцей. Прости, что в очередной раз не оправдал надежд.
Тэрн окинул взглядом притихших спутников и, смущённый своей неожиданной искренностью, торопливо пошёл вперёд.
Райк промолчал.
Путь продолжался.
— Пойдёмте, нам надо... — успел расслышать он, а потом слова Мизы потонули в местном гомоне.
— Куда?..
— Что ты сказал?
— Куда нам надо?!
— Я не слышу!
Он махнул рукой. Навстречу попалась компания местных девушек. Выглядели они ещё страшнее, чем Альни в первую встречу. Девушки обвели их взглядом и громко рассмеялись; две приветливо помахали Райку, одна послала Тэрну воздушный поцелуй. Оба вздрогнули.
Они послушно брели за Мизой. Через несколько сумасшедших улиц Альни попрощалась (каким-то образом легко перекричав местный шум) и нырнула в один из переулков. Все блегчённо вздохнули.
Миза переносила эрнельское безумие стоически, Тэрну и Райку же было невероятно тяжело. Орден их стоял посреди леса и был исполнен тишины и покоя — Тэрн только сейчас смог оценить эту черту...
Это было просто смешно: в каждом месте он находил недостатки. Он говорил, что города слишком сонные — Завандр явно сонным не был. Завандр оказался слишком жестоким — в Дейнаре люди были весьма приветливы. Ему не нравилось однотонность и неэмоциональность Кивиша — что ж, этот город был... самым ужасным местом, что доводилось видеть Тэрну. Голова неистерпимо болела от ярчайших красок и невыносимого шума.
Прямо перед ними возвышалось огромное здание из розового мрамора, украшеннное красно-сине-коричневыми изображениями каких-то животных, справа был приземистый кирпичный домик, слева торчало маленькое, но очень высокое деревянное строение — если в Кивише нелегко было найти нужный дом потому, что все здания были одинаковыми, здесь это было почти невозможно, потому что нельзя было запомнить столько домов в совершенно разном стиле. Через некоторое время взгляд примелькается и не будешь обращать внимание ни на что. По крайней мере, Тэрн очень на это надеялся.
Наконец, Миза толкнула огромную золотую дверь и пропустила их внутрь. Абсолютная тишина обрушилась лавиной.
— ОЙ, — сказал Тэрн и тут же смутился, потому что вышло ну очень громко.
Райк свысока взглянул на него, потом уточнил:
— А ГДЕ М... кхм. А где мы?
Миза счастливо вздохнула.
— Дома.
Она прошла по комнате и зажгла лампу:
— Раз так тихо, значит, никого сейчас нет. Давайте я покажу, где вы можете лечь, а сама дождусь всех.
— Спасибо.
Тэрн был полностью согласен с Райком:
— Спасибо... Слушай... а я и не знал, что у кивишского градоначальника есть апартаменты в Эрнеле!
Миза покачала головой.
— Это мамин дом. Она атаман Эрнела.
Тишина вернулась к ним и на этот раз задержалась надолго.
— То есть... твой отец — глава Кивиша... а мать — Эрнела?! — первым смог выдавить Тэрн. — Бешеная смесь!
— Пожалуй.
Миза проводила их наверх, открыла дверь одной из комнат. Тэрн увидел две кровати, какие-то рисунки и картины на стенах, но не стал присматриваться.
— Тут жили мы с сестрой, когда были маленькими... Я бы предложила вам разные комнаты, но я давно не была здесь, и не знаю, может быть, там кто-то живёт...
Райк пожал плечами.
— Я привык спать в казармах, а выродок потерпит.
Тэрн криво ухмыльнулся, добрёл до постели и рухнул замертво. Сквозь дрёму он слышал, как Райк поблагодарил Мизу, как Миза поблагодарила Райка, как захлопнулась дверь и как его невольный сосед по комнате сел на вторую кровать.
Ощущение, что что-то не так, медленно, но бесповоротно вывело Тэрна из дрёмы. Дошло: Райк сел на кровать, не лёг. И всё это время так и продолжал сидеть; очевидно, глядя на него. Сон окончательно расстаял. Осознав это, Тэрн повернулся и действительно поймал внимательный хладнокровный взгляд. Он хмуро посмотрел в ответ. Помолчали.
— Что теперь? Вернёшь меня в орден?
— А ты бы этого хотел? — Райк подождал ответа, но не услышал его. — В ордене поговаривали: мол, ты просто любишь, чтобы за тобой бегали. Внимания не хватает. Потому и убегаешь постоянно.
Тэрн хотел ответить — очень хотел. Но дыхание перехватило, челюсти намертво сцепились от несправедливости этого упрёка и он смог выдавить лишь кривую, неверящую ухмылку.
— ...Да и зачем тебя возвращать? Самый бесполезный человек на свете. Можно было бы тебя убить, но ты и сам с этим справишься. Достаточно просто оставить тебя одного.
— Ха! Я легко выживу!
— Пока у тебя выходит паршиво. Почему думаешь, что дальше вдруг станет лучше?
Тэрн промолчал. Сил играть роли не было, а если вести себя честно, то Райк был совершенно прав. Кроме того, теперь ему был противопоказан ход в Айнер и Кивиш, в Завандре и здесь не хотелось быть самому, в Дейнаре тоже... оставалось лишь надеяться, что Релла станет ему домом, потому что больше податься было некуда.
— ...Что, думаешь, я твой злейший враг? Мальчишка! Нет, твой враг — холода. Через пару дней без куртки ты заболеешь, всего лишь пройдя по лесу. Через пару недель — сдохнешь, если продолжишь ночевать в лесу. А ты продолжишь, потому что деваться тебе некуда. И когда ты заболеешь, бесплатно лечить в чужом городе тебя никто не станет, а денег заработать тебе негде... Можно было бы здесь остаться, можно бы и куртку здесь прикупить, и на работу устроиться — но здесь ты не вынесешь. И нигде не вынесешь. Потому что ни в одном из городов Алиара ты никому! низачем! не нужен!..
Тэрн не выдержал и с силой швырнул в него подушкой.
— Замолчи! Замолчи, замолчи, замолчи! Думаешь, я не знаю, что меня добьют холода?! Тебе-то не плевать?!
Голос его сорвался на истеричный визг, от которого самому стало тошно. Тэрн бы с удовольствием швырнул чем-то потяжелее подушки, но сил не было. Райк легонько перекинул подушку обратно и, наконец, улёгся на кровать.
— Именно. Мне плевать.
Тэрн потянулся и оглядел помещение. Ужасная, ужасная девчачья комната. Розовые стены, игрушки какие-то, детские рисунки на стенах — и тем удивительнее выглядела дорогая профессиональная картина на стене. Тэрн пригляделся.
Это был фамильный портрет. Две взрослых женщины, одна, наверное, мать или старшая сестра другой. Высокие и, кажется, красивые — под эрнельским слоем грима это было тяжело разглядеть. Рядом с ними стояло несколько детей одного возраста: Миза (единственное не кричащее пятно на картине), девушка в красно-синей рубашке, видимо, её эрнельская сестра, и... и... и... брат Анда?!
От неожиданности Тэрн плюхнулся обратно на кровать. Нет, это точно был он. Те же черты, та же поза, то же нервное выражение лица... художник явно был талантлив.
Тэрн встряхнулся и с новыми силами поспешил вниз. Миза сидела в кресле, обхватив колени руками. Тэрн остановился:
— Всё в порядке?
— Да. Я просто люблю так сидеть. В Кивише не разрешают "занимать неественное положение".
— О... ясно. Твоя мама вернулась?
— Да, и бабушка тоже. Они спят после вчерашнего. Странно, что вы их не слышали.
Тэрн плюхнулся в соседнее кресло:
— Я и Повелителя Мечей бы не услышал.
— Поверь мне, он был бы тише. Сказать, чтобы тебе приготовили ванную? Слуги уже проснулись.
— Отличная идея! Спасибо. Нет, то есть, давай чуть позже, — мысли путались спросонья. — Расскажи мне о своей семье? Я видел картину наверху...
Миза невольно улыбнулась.
— Да, картина. Там я, бабушка, сестрёнка, мамочка, брат... Как давно мы так не собирались! Тинзи уже замужем, брат уехал... А что ты хочешь услышать?
Тэрн хмыкнул:
— Что-что! А то не знаешь, что любой спросит. Как вообще случилось, что твои родители сошлись?
— А... — улыбка Мизы померкла. — Это было, когда Кивиш и Эрнел пытались наладить отношения... Им очень нужна торговля друг с другом, но они настолько разные, что...
— Знаю я, — перебил Тэрн. — Они заключают торговый договор, пару месяцев меняются товарами, потом ссорятся и чуть не воюют. Через несколько поколений пробуют снова.
— Да, именно так! — Миза посмеялась точности описания, но когда продолжила рассказывать, лицо её снова стало мрачным. — И в один такой раз отец приехал сюда с посольством. И... мой отец очень красивый мужчина — в Кивише этому не придают значения, а здесь-то правят чувства... Маме он сразу понравился. И после переговоров его затащили на праздник в честь установления отношений... Сказали, что без этого договор недействителен...
Она замолчала на самом интересном месте.
— И-и-и? — не выдержал Тэрн.
— А в Эренеле праздники — это... нечто невероятное. Здесь почти каждый вечер так, но в дни гулянья город и вовсе сходит с ума...
Тэрн вздрогнул. Ещё сильнее, чем обычно?! Или вчера как раз был праздник?..
Миза снова замолчала, и он заёрзал в кресле. Тэрн чувствовал себя, как любопытная барышня, но ничего не мог с этим поделать.
— Дальше-то что?!
— Дальше его очень сильно напоили... и... и-и... через девять месяцев появились мы с сестрой.
Тут стало ясно, чего Миза так тянула. Видно было, что она очень стесняется своего происхождения.
— В Кивише нет алкоголя, это было несложно... Как ты правильно заметил, долго наши города друг друга не выносят. Папа пытался сначала быть правильным отцом, они даже поженились, но... к нашему рождению уже друг друга ненавидели. Очень повезло, что нас было двое. Тинзи осталась здесь, а меня забрал отец. Иногда нас отпускали погостить друг к другу... но очень редко, папе не нравилось, какая я возвращалась, да и Тинзириника портила ему репутацию...
Она замолчала, вспоминая. Тэрн встряхнулся:
— Погоди, но откуда на картине Анда?!
— Кто?.. А! Ты знаешь Хэггардима?! Вы встречались в Айнере, да? Он... — Миза покраснела. — Он мой... брат. Мы... поэтому... с отцом были в Священном Городе.
Тэрн почесал в затылке:
— Так у твоей мамы была не двойня, а тройня?
Миза покраснела ещё сильнее.
— Хэггард не сын мамы. Он... сын... бабушки.
Тэрн присвистнул.
— И у неё не двойня... Тинзи — дочь маминой сестры... просто она умерла вскоре после родов, намешала слишком много... и когда нас стали делить, Тинзи уже считали маминой дочкой...
— Слу-ушай, — перебил Тэрн. — Да твой отец — молодец мужик, а!
Миза снова покраснела. Это было не обычное смущение человека, которому приходится сообщать о себе что-то неприятное, а сильнейший скрытый стыд: рассказ едва не доводил её до слёз и она всячески меняла темы.
— Отец просто никогда раньше не пил. Но... Хэггарду, конечно, было сложнее всех. Отцу был очень нужен наследник, а бабушка с мамой... не знаю, наверное, у них были свои причины. Хотя иногда мне кажется, что они просто слишком злились на отца, чтобы хоть в чём-то ему уступить...
— Понятно... И что случилось?
— Они так и не смогли его поделить. Ему пришлось жить по три месяца там и там... это было для него очень сложно. Отец требовал одного, мама с бабушкой другого...
— И в итоге он сбежал в Айнер?
— Да... ему тогда было двенадцать. Имя он поменял уже позже, когда окончательно присоединился к храму.
Тэрн кивнул, хотя на самом деле не слушал. Он хорошо помнил Анду и Юня, гораздо лучше, чем многих, встреченных в пути. И хотя он возмущался тем, как Юнь прикрывается знаками Творца, он всё равно уважал его. К Анде же... относился довольно снисходительно. Нервный, дёрганный парнишка, чуть что, бросается в панику. Сейчас Тэрн понимал, что выдержка Анды была просто изумительной. Человек, которому приходилось то выносить шум Эрнела, то соблюдать правила Кивиша, должен был просто сойти с ума.
А ещё он понимал, что у них было много общего и им точно нашлось бы о чём поговорить — и что он заметил бы это сразу, если бы побеседовал с Андой хоть пять минут. Но теперь дорога в Айнер была закрыта.
— Анда... Хэггард сюда приезжает?
Миза снова задумчиво улыбнулась.
— Всегда, когда у него есть время. Он очень не любит Эрнел и Кивиш. Зато очень любит нас.
Тэрн кивнул.
— Я так и понял. Можешь кое-что ему передать? Я, кажется, его не увижу.
— Конечно.
— Скажи ему, что... брат Тарк очень извиняется перед ним. И благодарит его за всё. И желает удачи...
На лице Мизы мелькнула весёлая улыбка, но она мгновенно подавила её. Потом, видимо, вспомнила, что не в Кивише и теперь не нужно давить все чувства — но улыбка уже была потеряна.
— Хорошо, я передам.
Они помолчали.
— Хех. Выходит, Анду зовут Хэггардимом, твою сестру — Тинзириника... А тебя как? Мизаиреута? Мизаликарулла?
Она покачала головой.
— Просто Миза: мне имя давал отец.
Девушка помолчала, но видно было, что ей очень хочется что-то сказать, — и вскоре она не выдержала:
— Знаешь, Тарк, вы можете спорить сколько угодно, но вы с Райком всё-таки очень похожи.
— Чего? — вспыхнул Тэрн. И подумал, какой же всё-таки Райк придурок, если представился настоящим именем.
— Когда он уходил из Эрнела, тоже просил передать его слова. Я ещё подумала, он ведь только что тебя видел, чего было самому не сказать?.. Так смешно. Я понимаю: вы стесняетесь. Но зря! Это не то, чего...
— Что за бред?! Куда он мог уйти?
Глаза Мизы округлились.
— Это было за пять минут до того, как ты спустился... Ты не знал?! Я была уверена, что ты поэтому и проснулся!.. Прости... Он сказал, что попрощался с тобой, я не знала... я была уверена... я...
Тэрн встряхнул головой.
— Миза, это чушь. Там половина его вещей.
— Он оставил их тебе... Он сказал, что они ему больше не понадобятся, потому что он возвращается домой, а тебе до своего дома идти ещё очень долго... Он... говорил, что обещал о тебе заботиться... и желал тебе найти свой путь... Он просил, чтобы ты берёг себя...
Кажется, весь мир вдруг свернулся в спираль. А когда распрямился, то был уже совершенно иным.
| Ах, как же хочется начать мир сначала! Чтобы он был красивым, весёлым и изобильным! Ничего бы не пожалела... |
"Тургор"
Все мои знакомые говорят, что я отношусь к своей работе слишком серьёзно. Вам тоже может так показаться: я трачу на неё всё своё время, всегда стараюсь улучшить, усовершенствовать, исправить ошибки...
Как бы я хотел, чтобы этого было достаточно.
Да, я знаю, что только встал на это путь. Знаю, что ни один скульптор не создал шедевр, впервые взявшись за инструменты. Искусство, мастерство требуют большого количества попыток... но каждая моя ошибка остаётся на сердце огромным ноющим рубцом.
Ошибки скульптора никогда не приносят другим столько горя.
Мне говорили: "Дениел, ты выдумываешь. Ден, мой первый мир не прожил и миллисекунды. Денни, ты не представляешь, как у тебя хорошо выходит!" Но я хотел не этого.
Я хотел, чтобы моим созданиям не было больно.
В Акватрии, моём первом мире, было множество озёр, рек и водопадов — издалека она смотрелась как огромный голубой шар, и поверьте мне, он был прекрасен. Вскоре её окончательно затопило, и большинство животных погибло, что уж говорить о людях.
В Эндере было множество гор. Разумеется, были и вулканы, но все они должны были спать... Я не знаю, как так произошло, что в один из дней начали работать они все.
В Аймосе по-прежнему идёт непрерывная война. Сколько раз я пытался остановить её!.. Но всё было бесполезно...
И тогда я задался целью: создать самый стабильный мир.
Такой, в котором не будет войн и голода, ненависти и злобы, природных катаклизмов — мир, в котором люди смогут быть счастливы просто так. Мир, гармоничный настолько, что просто не сможет разрушиться.
Я сотворил его своей душой и расписал своей кровью. Как я гордился им, как я любил его!.. Я назвал его Алиар.
Он — моя самая большая ошибка.
| Ты нужна мне — Это всё, что мне отпущено знать... ... Это вырезано в наших ладонях, Это сказано в звездах небес; Как это полагается с нами — Без имени и без оправданья... |
Аквариум
Джон поворошил поленья. Было уже слишком холодно, чтобы ночевать без костра. Ещё немного, и проводить дни в дороге будет уж совсем неуютно. Кине, по крайней мере. О чём она только думает?
Джон покосился на неё: Кина ни о чём не думала. Кина спала.
Ему, наверное, тоже следовало бы. Сторожить не имело смысла: после стольких лет тренировки он проснулся бы задолго до того, как любая угроза смогла бы осуществиться. Но заснуть в последние дни не получалось. Непривычно: Джон всегда засыпал легко, потому что все события жизни оставляли его равнодушным, а стало быть, не вертелись в голове перед сном. Но всё перестало быть как всегда или, по крайней мере, порывалось перестать. И это было бы неплохо, если бы произошло с другим человеком; было бы неплохо, если бы произошло даже с ним. Но немного раньше. Не сейчас.
Джон прикрыл глаза.
Людям свойственно мечтать, составлять планы жизни — и не пытаться исполнить их, приводя в оправдание сотни причин. Но главное, что таких планов, сказочных сценариев, у человека обычно несколько. То девушка мечтает выйти замуж и прожить тихую, спокойную жизнь, то представляет себя знаменитостью в самом центре событий. Мальчишка хочет стать великим воином, но вдруг видит себя учёным или художником...
Джон и вправду мечтал о семье и доме. Это была та мысль, которая грела по ночам. Что вот если бы он не, что если бы он только мог, что если не должен был бы — то сейчас рядом с ним лежала бы его законная супруга, с которой он собирался бы разделить ближайшие лет так семьдесят, а на утро его разбудили бы их дети и... И что уж скрывать, дети были похожи на Кину не меньше, чем на него.
Это была хорошая мечта, и она вполне могла бы исполниться. Долг — это лишь то, что ты сам на себя навесил, и ты всегда можешь сбросить его... Джон видел, что стоило бы ему проявить интерес к Кине — она откликнулась бы мгновенно, и с этой стороны никаких проблем бы не было.
Но была у него и другая мечта — та, ради исполнения которой он трудился столько лет и которой почти достиг. И проблема была как раз в том, что две этих цели намертво перечёркивали друг друга. И если он планировал пройти выбранный путь до конца, то надо было ссадить Кину в ближайшем городе и не морочить ей голову.
Подумать только, если бы этот урод не забрал его амулет, он бы... он бы никогда не встретил Кину. Наиболее вероятно, что он и вовсе был бы уже мёртв.
Джон посмотрел на небо. Ярко-красным пятном горел Эндер: наверное, там опять изливались вулканы. Большой голубой точкой светилась Акватрия, рядом с ней пылал Аймос. Джон знал, что если соединить их линиями на карте звёздного неба, то выйдет равносторонний треугольник. Это сложно было заметить: другие миры Дэйниэла сияли вокруг не менее ярко, но эти три были предтечами, существовали задолго до Алиара. Они должны были пребывать на таком расстоянии ещё месяц, а потом... станет поздно. В следующий раз подобное повторится не раньше, чем через пятьсот лет.
Джон ударил кулаком в землю. Как так?! Он треть жизни проводил расчёты, он лично добыл все элементы и сам отлил этот амулет! Ему пришлось выучить астрономию, картографию, кузнечное дело, он годами не выходил из библиотеки! И всё лишь для того, чтобы какой-то гад увёл результат у него из-под носа! Да зачем, зачем он ему?! Он же не знает, как его использовать, да и не сможет использовать его без Джона, а выглядит амулет совершенно невзрачно...
Джон покачал головой. Мало что выводило его из равновесия. Но ублюдка хотелось убить как можно более жестоко.
| Позови меня, брат... Позови меня утренним холодом, Я услышу тебя через тысячу прожитых лет!.. |
Тэм Гринхилл
Шепотки вокруг всё не смолкали, а толпа за спиной росла и росла. Райк старался не обращать внимания — не выдержал уже у самого кабинета наставника. Он остановился, медленно обернулся. Внимательно посмотрел на ребят.
Взгляд его в этот момент был уж совсем тяжёлым, а челюсти сжаты даже крепче обычного. Он так ничего и не сказал, но все почему-то вспомнили о неотложных делах: толпа мгновенно рассосалась. Райк глубоко вдохнул и наконец вошёл внутрь.
— Наставник Лорм, я вернулся и готов принять любое наказание.
Голова его была виновато опущена, но в глазах горели решимость и уверенность в своей правоте. Наставник приподнялся в кресле и сонно заморгал.
— Райк! Хорошо, хорошо, молодец. Как ты вовремя! — он зевнул. — Представляешь, новички совсем от рук отбились! Никого не слушают! "Герой сбежал, зачем нам теперь тренироваться, мы обречены..." Займёшься ими? Ты ведь даже Тэрна мог заставить учиться.
Райк ошарашенно посмотрел на него.
— Наставник Лорм! Меня не было столько времени! И это всё, что вы хотите сказать?!
— Ну... я тоже по тебе скучал, ученик мой?
Райк вспыхнул.
— Вы приказали проследить, куда пошёл Тэрн, и немедленно вернуться. Вы сказали, что разыщет его другой человек, сказали, чтобы я не смел отправляться за ним… — Райк выдохнул. — О. Я... спасибо за понимание.
Они некоторое время помолчали. Наставник снова зевнул — Райк вломился к нему, не разбирая времени, — и настойчиво посоветовал:
— Ты ложись спать, устал ведь с дороги. Или голоден? Разбуди повара, скажи, что я приказал тебя накормить…
Райк помотал головой. Он сделал шаг назад и уже взялся за ручку двери, но не выдержал.
— Наставник, а этот воин, которого вы отправили за Тэрном… он очень опасен?
Наставник Лорм оживился.
— Ты и не представляешь насколько! Это жестокий и беспринципный человек. У него огромные связи! Он стреляет лучше любого из живущих, сражается, как сам Повелитель Мечей, и существует только в моей голове.
Обеспокоенно слушавший Райк уставился на него.
— Что вы сказали?..
— Я пошутил, Райк. Просто хотел быть уверен, что ты пойдёшь за Тэрном. А то как он там один… он же такой запутавшийся… никому не верит, всё время пытается искать правду… не понимая, что именно её ему и говорят…
— И вы не собираетесь возвращать его в орден?
— Дэйниэл Святый, да зачем? От Пророчества не уйдёшь. Побегает и придёт обратно — или сам разберётся. А что? И такое бывало, вспомни тридцать четвёртый Виток!
Наставник отвернулся к стене и снова зевнул, прикрывая рот ладонью. Райк помолчал.
— А почему вы решили, что я пойду за Тэрном?.. Я же его терпеть не мог. Мы всё время ссорились!
— Правда?.. А я и не заметил.
Наставник подмигнул. Райк не нашёл, что ответить, лишь низко поклонился и вышел из кабинета.
— А может, не поедем сюда? — прокричала Кина. — Здесь и день не проживёшь! Вряд ли кто-то сможет здесь прятаться!
— Как раз поэтому здесь и хорошо прятаться!
Они неторопливо ехали по главной улице, и даже Мраку было не по себе.
Это был удивительный конь. Кина очень любила животных и быстро привязывалась к ним — но сложно любить того, кому настолько плевать на тебя. Пасся конь или вёз телегу, гладили его или били, хвалили или понукали — он оставался столь же безразличен к происходящему. Поэтому и относилась Кина к нему, как к декорации: к телеге или опустевшим уже бочкам из-под яблок. Мрак, впрочем, воспринимал её так же.
Телега резко остановилась, и Джон спрыгнул рядом с одним из рыночных лотков. На прилавке лежали кольца, еда, оружие, бижутерия, тарелки, книги... Джон взял в руки один из амулетов. Это был типичный айнерский приз победителя состязаний: круглая серебряная пластина с вычурным рисунком спереди и гравировкой сзади. Джон немного подержал его в руке, взял ещё один такой же, качнул головой, положил всё на прилавок, спросил что-то у торговца и залез обратно.
— Зачем тебе амулет Священного Города?
Джон помотал головой:
— Они были похожи на кое-что.
Он остановился у гостиницы и снова пошёл договариваться. Кина вздохнула. Что, если Джон и вправду найдёт здесь того, кого ищет? Что тогда? Их путешествие подойдёт к концу и они разойдутся? Или, наоборот, он покончит с делами и наконец обратит внимание на неё?..
Из гостиницы вышел слуга и, весело улыбаясь и поглядывая на Кину, отвёл Мрака в стойло. Конь так же безразлично пошёл за ним. Кина проводила их взглядом и проследовала внутрь. В гостинице было много поситетелей, все они гомонили и смеялись, но это было не сравнить с эрнельской улицой, и Кина глубоко вздохнула, вдыхая, казалось, саму эту почти-тишину.
Джон окинул её равнодушным взглядом и кивнул, показывая, что заметил её присутствие.
— Я как раз закончил. Вот ключи. Устраивайся, я пойду поговорю с местной атаманш...
Они посторонились, потому что к хозяйке гостинице подошёл невероятно самодовольный монах.
— Что, Барли, мою любимую комнату ещё не заняли? Я тут подзадержусь, знаешь ли...
Он увидел Джона и мгновенно побледнел. Джон так же молча смотрел в ответ. Казалось, они были настолько потрясены присутствием друг друга, что не могли испытывать гнев, раздражение или даже изумление, лишь пытались осознать это событие. Как ни удивительно, монах пришёл в себя первым — и опрометью кинулся к выходу. Джон, расталкивая людей, помчался за ним. Кина не успела опомниться, а они уже скрылись из глаз. Она подумала, не нужно ли помочь, но решила, что Джон разберётся сам.
Хозяйка гостиницы востроженно захлопала глазами.
— Погоня! Пого-оня! Как здорово! Будет, что рассказать посетителям!
В голове Кины щёлкнуло.
— А мне вы можете что-нибудь рассказать?
— Конечно! Ваш муж уже заказал ужин. Подать?
Кина хотела поправить её, но увидела, как хозяйка сразу же навострила уши: что скажет, муж? брат? просто любовник?! — становиться предметом местных сплетен не хотелось, и Кина лишь кивнула:
— Подайте. Что это был за монах? Ничего, что Джон за ним погнался? Проблем со стражниками не возникнет?
Женщина вытаращила глаза:
— Это же не Кивиш, откуда у нас стражники!
Вскоре Кина уплетала ужин и слушала биографию этого монаха — вперемешку с историей города, рассуждениями о современной моде и воспоминаниями о муже хозяйки. Звали монаха отец Ульа, в Айнере он был крупной шишкой. Хотя выглядел он моложаво, на самом деле, у него уже были сын и даже внук.... Тут-то Кина по-настоящему удивилась. Святым отцам и братьям запрещалось заводить семью, и, хотя по стремительной карьере многих братьев было видно, что у них есть родственники наверху (да это особо и не скрывалось), о семейных связях обычно не говорили. Видно, эта женщина и вправду знала очень многое.
— А как ему удалось стать настоятелем Холодного Храма? У него что, тоже отец из Айнера?
Барли махнула рукой:
— Нет, что ты. Ульа как раз всего добивался сам. Ты разве не знаешь? Это ведь он придумал Состязания Веры. Ещё братом. Вот тогда его карьера прямо взлетела!
— Понятно.
Кина замолчала: и к монахам, и к Состязаниям она с последнего времени относилась весьма настороженно... особенно к высокопоставленным монахам. Оставалось лишь надеяться, что Джон, если и встрянет в проблемы, легко из них выпутается.
| Мы будем драться на земле, Под солнцем и в кромешной мгле, Враг — словно призрак без лица... Мы будем драться до конца! |
Ария
— Надеюсь, за столько лет жизни в храме ты не разучился молиться?
Ульа исподлобья глядел на него:
— Ты можешь сделать со мной что угодно, но ты никогда не найдёшь его!
Из себялюбивого лицемерного монашка он вдруг превратился в борца за веру, и было видно, что даже пытки не заставят его признаться. Джон сцепил зубы.
— Вот ублюдок... Создать полсотни копий моего амулета и раздавать их как призы... как призы за веру! Дурак! Ты хоть знаешь, какая сила в нём сокрыта?!
Монах фанатично улыбнулся.
— Знаю! И ты никогда не получишь её. Тебе не найти амулет. Мой мир спасён! — выкрикнул он и зажмурился.
— Кажется, уже нашёл.
Джон задумчиво смотрел в стену. Это было так... логично. Так очевидно. Как он не понял сразу?
— Ты уверен, что его силы хватит захватить мир... Ты не доверил бы такую мощь обычному монаху... Ты никому бы её не доверил. И ты знал, что я буду искать тебя... Жаль, что не знал другого: если амулет не использовать, через месяц энергии накопится столько, что носящего его разорвёт на куски.
Ульа стал столь белого цвета, что было очевидно: ему стало страшнее раза в три. Джон кивнул своим мыслям.
— Да... как я и думал... ты мог доверить амулет только своему сыну. Что ж, радуйся. Потому что ты своими руками его убил.
Кина вскинула голову, но прежде, чем она успела что-либо сказать, Джон за руку вытащил её к конюшне. Он быстро рассчитался с хозяйкой, и вскоре они уже ехали по дороге на Айнер.
— Это и был тот, кого ты искал? — наконец нарушила молчание Кина. — Надеюсь, ты его убил?..
— Откуда такая кровожадность?
Она поморщилась.
— Мне рассказали, кто его сын. Брат Елло! Он сейчас настоятель завандрского монастыря... козёл.
Джон уставился на неё.
— Он в Завандре?!
— Был там, когда я убегала... собственно, из-за него и пришлось бежать...
Джон резко остановил Мрака. Благо, дорога была достаточно широкой и, пусть с трудом, ему удалось развернуть коня.
— Ой. Погоди! Погоди, ты что! Куда? Мне нельзя в Завандр!
— Почему?
— Меня ищут все стражники и бандиты!
— Зачем?
— Да всё из-за него же, из-за этого ублюдка!
— Что ты сделала?
Кина промолчала.
— Хорошо. Что ты не сделала?
Сквозь безразличие на лице Джона можно было различить насмешку. Кина обиженнно насупилась, но вскоре не выдержала:
— Что-что! Сам знаешь. Нет, ну ты представляешь?! Он ко мне приставал! А ещё святой отец! А когда я отказала, натравил на меня и бандитов, и стражников! Ты знаешь, какие связи у этих монахов?! Мне туда нельзя!
Джон кивнул.
— Разберёмся.
Внутрь их пустили без проблем. Дальше стало сложнее.
— Мне необходимо поговорить с настоятелем монастыря. Я хотел бы покаяться и внести пожертвование...
Монах окинул его цепким взглядом. Было видно, что он привык определять количество монет в чужих карманах до последнего золотого.
— Для этого не нужен настоятель. Вы можете пожертвовать их мне...
— Это очень большая сумма. Думаю, хватит на постройку нового храма...
Монах недоверчиво хмыкнул.
— Вы не выглядите тем, у кого столько денег, — честно признался он и отвернулся.
— У нас есть веские причины для встречи с настоятелем, — сказала Кина и вручила монаху двадцать золотых. Это была крупная сумма, но Завандр всегда оставался дорогим городом.
Монах посмотрел на деньги с большим сомнением, но, видимо, решил, что это не слишком уж мало, и заявил:
— Сейчас отведу вас к брату постарше.
Он повёл их за собой. Джон прошептал:
— Спасибо. Давно сюда не заглядывал, отвык.
Им пришлось раскошелиться ещё трижды, прежде чем их подпустили к апартаментам настоятеля.
— А вот дальше я, пожалуй, не пойду... — пробормотала Кина.
Джон покосился на неё.
— ...Что? Здесь уже безопасно, а... а я не хочу мешать разговору.
— Да, ты права.
Едва Джон договорил, дверь распахнулась. Из комнаты стремительно вылетел сам брат Елло. Он явно собирался отчитать своих монахов за какую-то оплошность, но замер на полпути и уставился на Кину. Она постаралась улыбнуться как можно невиннее, но почувствовала, что улыбка вышла очень глупой.
— Ты! ты! воровка!
— Да-а-а... я вот... извиниться пришла!
Монах с недоверием уставился на неё. Потом повелительно протянул руку.
— Верни мне мой амулет!
Видно было, что он не допускал и возможности отказа. И вправду, при таком количество монахов это было бы самоубийством. Кина вздохнула и потянулась к воротнику рубашки.
— Вернуть тебе что?! — воскликнул Джон непривычно живо.
— Не ваше дело, — презрительно откликнулся брат Елло. — Как вы вообще здесь оказались?
Кина высвободила амулет, но Джон выхватил его из рук. Он пригляделся повнимательнее и засмеялся. Кина поёжилась: творилось что-то странное и завандрское чутьё подсказывало ей, что скоро здесь станет жарко.
— Это Приз Победителя Сотязаний! — воскликнул брат Елло. — Вы не имеете на него права!
— Как и ты, — насмешливо откликнулся Джон. — Монахи не участвуют в Состязаниях.
— Это не ваше дело! Вы отправитесь на рудники за воровство!
— Это не воровство! — откликнулась Кина. — Это твоя плата за то, что ты вёл себя, как подонок...
И она спряталась за спину Джона. Большое круглое лицо брата Елло налилось краской. Джон жутковато улыбнулся. Бойня должна была начаться через секунду.
Помешал шум у входа. В зал ввалился запыхавшийся, едва дышащий после дикого бега отец Ульа, а с ним трое очень крупных наёмников.
— Схватите... его, — просипел отец Ульа. — Это... еретик!..
Монахи и наёмники бросились к Джону. Он отступил, закрывая спиной Кину и выхватил мечи: благо, в Завандре нигде и никогда не предлагали сдать оружие. Один из монахов выхватил кинжал, но взглянул на него, потом на мечи Джона и рассудительно уступил дорогу наёмникам.
Через секунду первый из них растянулся на полу, а кровь фонтаном рванула вверх. Остальные, какими бы обученными они ни были, очень быстро присоединились к нему.
Воцарилась тишина.
— Мы уходим, — оповестил всех Джон. — Кто-нибудь хочет помешать?
Монахи покосились на трупы. Страшно было не то, что столь сильных воинов убил один человек, — то, что они ничего не успели ничего сделать.
Толпа расступилась. Даже недовольный и очень бледный Ульа был вынужден отойти к стене.
Джон легонько подтолкнул Кину к выходу, и она заторопилась вперёд. Слева и справа были злые, хмурые, напуганные лица, и она лишь гадала, бросится кто-нибудь на них или не посмеют. Пока тишину нарушали лишь их шаги.
Завандрская привычка заставила её пригнуться, когда свист только раздался за спиной. Но оборвался звук не так, как должен был: нож не воткнулся во что-то и не просвистел над головой.
Джон держал кинжал за рукоять, и Кина уже представила, как он кинет его обратно и попадёт прямо в горло. Картинка была столь яркой и столь логичной — белый, мелко трясущийся Елло тоже её видел.
— Глупо... — укоризненно вздохнул Джон и перебросил кинжал отцу Улье.
Больше им никто не мешал.
| Так и теряют души: их выпускают из рук во сне. Души — они ведь тяжёлые... |
"Тургор"
До этого момента Тэрн и не понимал, что значит — остаться одному. Когда его бросили в ордене, рядом всегда был Райк: первое время он и вовсе не отходил от него, — да и другие ребята вместе с наставником всегда интересовались его жизнью. Теперь же идти было некуда... не к кому… незачем.
Он шатался по разным городам, был даже в Завандре, был почти везде — в Реллу только не добрался. Слишком страшным оказался мир за стенами ордена, слишком непохожим на его мечты — и пока он не видел этот последний город, то мог убеждать себя, что там всё в порядке, что это как раз то место, которое он всегда представлял, что этот мир не так уж и безнадёжен, что есть смысл жить дальше. Оказывается, ему вера была нужна не меньше, чем айнерцам…
А города вокруг становились всё ужаснее с каждым разом.
Безумие Эрнела стало ещё более пугающим. Когда Тэрн был там, половина домов была порушена, и на его глазах жители выбивали стёкла в очередном здании. Он спросил, чем недовольны горожане, и получил ответ: они просто развлекаются. Музыка, слова, взгляды были по-прежнему весёлыми, но почему-то стали казаться болезненными, будто смех сумасшедшего. Тэрн уже уходил, когда к нему привязался странный парень с ненормально большими зрачками и стал настойчиво предлагать какое-то "лекарство от тоски" — Тэрн так и не понял, что он имеет в виду…
В Дейнаре жители не вставали уже и в полдень. Они вообще проводили на ногах всего несколько часов, после чего снова ложились спать. Да и что им было делать: собранного за осень урожая вполне хватало, вода была, а больше их ничего и не интересовало. Прекратились и праздники, и ярмарки, и театральные представления…
Набожность в Айнере достигла необычайных размеров. Тэрн зашёл извиниться перед Андой, надеялся, если спрячется под плащом и покинет город в тот же день, то ничего не случится, но… скрываться не потребовалось. Монахи, жители города стояли на коленях в храмах, да и просто на площади и молились, молились, молились… Тэрн ждал час, два, но повторение одних и тех же молитв так и не прекращалось. Было уже интересно, сколько выдержат сами жители, но он привлекал слишком много внимания, праздно шатаясь по городу, а присоединиться к этому цирку не мог.
В Завандре он и часа не пробыл: жители уже не скрывали злобу, так что драки вспыхивали и вовсе без причин. Тэрн увидел несколько, едва войдя в город, а в одной успел даже поучаствовать. Какой-то мужик задал традиционный вопрос о кошельке и жизни, Тэрн приложил его о ближайшую стену, но не стал дожидаться продолжения — ушёл обратно в лес...
Во всех городах чувствовался надрыв — тот, после которого уже не склеишь, не починишь. Будто что-то копилось, копилось, а теперь превысило какую-то меру и понеслось со скоростью беспредельной и неумолимой…
Но хуже всего было не это — Тэрн чувствовал, что его всё меньше беспокоит происходящее; что и его чувства, разум, душа, в конце концов, отмирают точно так же, как у всех жителей этого мира. Когда он покинул орден, какое-то внутреннее чувство подсказывало ему: с миром что-то не так — но он не верил этому голосу, не понимал, почему его так ранит "неправильность" каждого города. Теперь он абсолютно точно знал, что с Алиаром творится нечто плохое, но не мог заставить себя предпринять что-то, даже почувствовать что-либо по этому поводу.
Может быть, стоило сходить в Кивиш. Скорее всего, его бы казнили, но лучше так, чем гнить заживо. А если б выжил, погоня, драка — всё это помогло бы ему проснуться...
Может быть, стоило вернуться в орден. Там было плохо, невыносимо неправильно — но хоть как-то. Может, именно эта ненависть и позволяла ему держаться столько лет?..
"Завтра же, завтра же пойду в Реллу, — сказал он себе. — Так жить нельзя".
И, разумеется, никуда не пошёл.
Главы 4-5.
Глава 5.
Глава 6.
Глава 7.
Финал.
@темы: Игры: Fable, Игры: Тургор, Творчество: Алиар, Игры, Творчество